Копорье.
Ливонские рыцари, возведя на захваченных Ижорских землях деревянный замок и контролируя движение торговых судов по рекам, принялись с усердием разорять богатые караваны новгородских купцов. За что и поплатились, почувствовав в 1240 г. на собственной шкуре тяжелую десницу благоверного князя Александра. В конце XIII века крепость перестроили в камне и Копорье стало еще одним оборонительным щитом Новгородских земель, а позже, в XV в., и Московского государства.
В 1617 г., согласно Столбовскому мирному договору, Копорская крепость, подобно многим другим крепостям Северо-Запада России, долгое время находилась под шведским влиянием.

Но в 27 мая 1703 г. фельдмаршал Б.П. Шереметев уведомил Петра о сдаче Копорья русским войскам и просил государя прибыть во вновь завоеванный город. Петр, по-видимому, прибывает туда к 1-2 июня и, по сложившейся уже традиции, дарит его Александра Меншикову. Тот оставляет в крепости «своего человека» - провиантмейстера Якова Римского-Корсакова, будущего главного судью и вице-губернатора Санкт-Петербурга.
Дело у находчивого, расторопного и угодливого Якова Никитича пошло на лад, и уже в I пол. XVIII в. Копорская крепость постепенно превратилась в крупнейший склад хлеба, фуража и амуниции для русской армии. (ВОТ где делишки-то обделывались, просто «Клондайк»).
Сам Александр Данилович неоднократно посещал крепость, там у него был свой дом – каменный и двухэтажный, с садом и церковью. Но вообще, Копорский уезд, стал для губернатора основным поставщиком продовольствия, как для собственных, так и для государевых государственных нужд: в Копорье – пивная и медовая продажа, а в соседнем Ямбурге – стекольный завод.
Во времена Екатерины II, крепость постигла участь многих бывших форпостов на территории Российской империи, то бишь к исключению из состава военных за ненадобностью.
Немного разрухи